Когда приходит рецидив, то перед ним, как перед соблазном, устоять невозможно.
Смыслов в жизни кот Фёдор отродясь не искал. Зачем? Да и кому нужны эти смыслы, когда вокруг так много целей. Вполне осязаемых и способных впрыснуть адреналин в молодую кровь, потому что эти цели сами были котами и искали приключения на свою пятую точку.
Фёдор им в этом деле помогал. Нападал. Валил на землю и рвал когтями. Да так, что клочки летели по закоулочкам. Доставалось и ему, и рваные уши были тому подтверждением, но поле боя покидал последним именно он. Иногда на лихом коне, а иногда — хромой лошадью.
Прихрамывая, вороной конь возвращался на постой и показывал, что у него с лапой беда, а у нас — Федорино горе. Беду приходилось лечить, а с горем бороться при помощи ветеринаров. Молча они забирали беду и часть наших денег, а у Фёдора наступала счастливая пора. К нему приходили желания, почему-то парами.
Парные желания, как парные танцы: чем лучше притёрты партнёры, тем выше результаты.
Пара номер один: поесть и поспать. Тут всё было хорошо: минимум движений и все отточены до автоматизма. Но жизнь становилась скучна и однообразна, и нехватка драйва давала о себе знать. И тогда на танцпол выходила пара номер два: поиграть и поорать. Орать Фёдор умел и любил так же крепко, как и мышку, с которой играл. До появления кота в нашем доме на мышку никто не обращал внимания, даже кошки: «Она же ненастоящая». Теперь всё изменилось. И её век оказался недолог, но красив и ярок. Сначала оторвался хвост, следом отвалились глазки. Потом кот вывернул её мехом внутрь и разорвал напополам.
И тут пришёл рецидив.
Кот вспомнил всё: бездомную жизнь, подвал и котов-братанов. Собрался и стремительно покинул дом. Так уходит только мужик. Потому что весна. Потому что пора проверить свою «ласточку» и откидать снег от ворот. Он встаёт с дивана и уходит в гараж, где его уже ждут такие же мужики, как и он сам. Там в воздухе витает стойкий запах бензина, тоскуют старенькие «Жигули», а по углам валяется грязная ветошь. Они обнимаются, курят, вспоминают и строят планы на лето. А потом нетрезвой походкой счастливые расходятся по домам.

Кот вернулся вечером. Грязный. С расцарапанной мордой и пьяный от счастья. Залез ко мне на колени. Виновато посмотрел глазами полными смысла: «Не сердись. Ладно?». Прижался и замурчал. Соскучился, значит.

Зима была в самом разгаре, но уже несколько дней на улицах города мартовским апрелем с битой в руках хулиганила Весна. Она пришла раньше обычного, и у неё для этого был повод. Последний месяц Зимы – Февраль – оказался таким же бестолковым, как и его старшие братья Декабрь и Январь. И теперь Весна подкарауливала братьев в подворотнях, за углом и в чистом поле, и с криком: «Весна идёт – весне дорогу!» — била. Била, не стесняясь и не боясь ничего и никого, потому что сами виноваты и рожи белые. И зимние месяцы, роняя слёзы, тонули в собственных лужах последними каплями льда и снега.
Утром кот Фёдор и его верный оруженосец пёс Рик, чёрные от природы, как племя Масаи с африканского континента, благородными воинами вышли во двор. Фёдор докурил папироску и ловким щелчком отправил окурок в полет. Пролетев метров пять, тот упал в лужу. Зашипел гремучей змеёй, захлебнулся и утонул.
— Бинго! – виляя хвостом, тявкнул Рик. – Дай закурить!
— Может тебя ещё и губернатором назначить? – спросил кот и, не дожидаясь ответа, стремительно взлетел на дерево. Оглядел близлежащие окрестности, принюхался и с шумом, втянув в себя по-весеннему тёплый воздух, крикнул во всю мощь:
— Ве-сна-а-а!
От его радостного мява задребезжали стёкла в окнах, задрожали ветки на деревьях и распустились почки, а с крыши съехал последний пласт снега и накрыл Рика.
— Зима-а-а! – с громким лаем пёс испуганной куропаткой выпорхнул из-под снежной лавины.
И тут же вся округа заголосила, подхватила и понесла:
— Ве-сна-а-а!
— Зима-а-а!
— Ве-сна-а-а-а!
Старинный городок вдруг ожил. Его закружило, завертело, и он поплыл, купаясь в этих возгласах, словно бумажный кораблик по весеннему ручейку.
— Ой! Смотри! — оживились кошки Рыся и Мотя. – Грачи прилетели.
— Врачи очумели? – Муська стряхнула с усов остатки зимнего сна. Резвой савраской запрыгнула на подоконник и, растолкав своих подруг, протиснулась к окну. – Где?
— В Караганде! – улыбнулась Рыся. – Ты чуть не проспала приход весны.
— Но сейчас же февраль, — опешила Муська.
— Это не важно, — ответила Мотя, — важно лишь то, что по этому поводу сказал кот, а в этом вопросе ему можно верить.

Пятый день подряд кошки сидели на диване перед телевизором и, переключая каналы, следили за новостями. Новости не радовали. Дикторы, с частотой 200 Гц мелькая на экране, сменяли друг друга и на разные голоса докладывали об обстановке в стране и мире. Пульт ходил по лапам, как душа грешника по мукам.
Под влиянием пугающих известий кошки каждые два часа меняли медицинские маски. Кварцевали помещение, мыли лапы и пульт от телевизора дезинфицирующим раствором. Подбегали ко мне. Измеряли температуру моего тела и ставили отметку в журнале наблюдений, попутно интересуясь золотовалютными запасами нашей семьи и где, и в каком банке я их храню. В ответ я кивал на полку, на которой стояла пол-литровая стеклянная банка, наполненная банкнотами разного достоинства России и Евросоюза и запечатанная крышкой. На боку красовалась этикетка, которая обещала 50% годовых. Банку мне подарила супруга на 23 февраля. Кошки благодушно хмыкали и убегали обратно к телевизору. Иногда строй мрачных теленовостей разбавлял свеженький голосок Евровидения и дом наполнялся безбашенными ритмами зарубежной эстрады. Кошки вскакивали и, смешно подёргивая коленками, кричали: «Uno, uno, dos, guatro».
— Как же мне всё это надоело! – кот Фёдор прыгнул на окно и, ударившись о стекло, сполз на подоконник и завыл от бессилия. – Выпустите меня! Нет там никакого котовируса.
— Сиди, балбес! – цыкнула Рыся. — Выпусти тебя, и ты обязательно принесёшь какую-нибудь заразу, а нам страдать? Нет уж.
— А, чё! Пусть идёт, — неожиданно заступилась за кота Муська.
Все дружно уставились на неё: кот с надеждой, остальные с подозрением.
— А как придёт, — продолжила Муська, — мы его на карантин и на две недели в подполье посадим. А? И лесенку уберём. Будем раз в день кидать туда гречку, чтоб не околел – всё какая-никакая потеха. А если околеет, то и гречки не жалко.
— В подполье нельзя, — заметила Мотя, — обязательно нам на зло околеет и будет вонять всё лето, пока в мумию не превратится.
— Тогда в баню или в сарай. Мне всё равно, — пожала плечами кошка и переключила канал.
В телевизоре что-то громко бахнуло, а финансовый аналитик бодро объявил, что рубль пробил очередное дно и бежать в обменники уже поздно.
Я засобирался в магазин:
— Кому, что купить – говорите быстро, чётко и по делу.
— Наполнитель для туалета три пакета, — крикнула Рыся, — а лучше пять.
— Пять-то зачем? – хлопнул Фёдор себя по лбу.
— И гречки 10 пачек, — добавила Муська.
— А гречку-то зачем?
— Это антидот, балбес. Спасать тебя будем от мук смертельных.
— Забери их с собой и выброси где-нибудь подальше от дома, — шепнула жена. – Бесят уже.
Я напялил ботинки, сгрёб в охапку котанов и вышел за дверь. Кошки повисли на мне, как обезьяны на пальме. Обвили хвостами шею и стали махать передними лапами перед самым носом, пытаясь побить то ли меня, то ли друг друга. Миновав сени и три двери, я вышел на крыльцо и разжал объятия. Хвостопопые макаки спелыми кокосами посыпались вниз и покатились в разные стороны. Последним свалился Фёдор.
— Раз, два, три, четыре, пять – я иду тебя стрелять, — закричал кот и вскочил на дерево.
Неуловимым движением лап выхватил наган и в растерянности застыл на ветке, как биатлонист на стрельбище, у которого осталось всего три дополнительных патрона и три незакрытые мишени. Мишени, стремительно перемещаясь, скрылись из виду. Фёдор зло сплюнул и спрятал револьвер в кобуру.
— Тебе-то что купить? – я потрепал стрелка по загривку.
— Егерской колбасы и бутылку коньяка.
— А коньяк зачем?
— Это антидот, — уверенно заявил кот.
Увидев удивление в моих глазах, покачал головой и по-дружески похлопал по плечу.
— Вечером посидим как нормальные мужики, а теперь беги в магазин и дурам этим гречки не забудь.

Котовирус уверенно шагал по планете отменой футбольных матчей, песенных конкурсов и прочих массовых мероприятий. Самолёты не летали, метро опустело, а пароходы встали на якорь. Чтобы не сдохнуть от скуки три нехорошие кошки в хорошем доме под девизом «Помирать так с музыкой» оттачивали разные движения и перепевали старые и новые песни на свой манер.
— Следующие «Евровидение» наше, — кричали они после исполнения очередного номера.
Хлопали в ладоши. Без сил падали на диван ровно на пять минут, а через пять минут всё повторялось.
— Ты как хочешь, а я сбегу из этого дурдома, — кот Фёдор разлил коньяк по бокалам и, не дожидаясь меня, опрокинул в рот.
Поддел когтем ломтик колбасы и стал методично жевать:
– Не, ну я понимаю: карантин, все дела. Где-то в душе я даже согласен и готов потерпеть некие неудобства, ради общей цели, но не до такой же степени.
Тут кот вздохнул и спросил, не буду ли я возражать, если он закурит. Я был не против — мне нравится запах его сигар. Фёдор достал тонкую длинную сигару марки «Trinidad», закурил и с удовольствием затянулся.
«И где он их только берёт?» — подумал я.
В этот момент дверь распахнулась и в комнату вошла Рыся.
— Нам нужен пухляш, — заявила она, – и ещё три человека.
— Кто такой пухляш и зачем ещё трое? – спросил я.
— Ну вот смотри, — кошка стала загибать пальцы, — должно быть шестеро, а нас трое и ещё пухляш на подтанцовке. Всего семеро, значит. Я уже всё порешала, ты главное не волнуйся. Тебя мы возьмём на роль клавишника – будешь играть на пианино. Хозяйку и пса – бэк-вокалистами, а кот у нас будет пухляш. Всё как в клипе группы Литтл Биг.
— Не, ну ты глянь на кота! Какой из него пухляш? – возразил я. — Он же тощий!
— И правда, тощий, – согласилась кошка, окинув кота критическим взглядом.
— Не тощий, а поджарый, — невозмутимо заметил кот, затянулся и выпустил облачко дыма.
Облачко пошло кольцами, подплыло к Рысе и опутало её, как сеть рыбу.
— Ух-ты! Я думала пожар, а вы тут спецэффектами балуетесь, — удивлённо свистнула забежавшая на запах дыма Муська. – Не знаю, каким местом ты это всё выдуваешь, но выглядит очень круто.
Муська подхватила край облачка. Прицепила его к хвосту и побежала по кругу. Облачко послушно поспешило за ней, как вагоны за паровозиком.
— Ту-у-у, — прогудела Муська.
Рыся выставила лапу, Муська запнулась и весь состав полетел под откос.
— И вообще, — продолжил Фёдор, не обращая внимания на железнодорожную катастрофу, — это самый настоящий плагиат. С таким номером вас не то что на «Евровидение», вас и к Первому каналу близко не допустят. Нужна другая песня.
— Ну так-то для замены у меня есть ещё две песни: «Ледяной порою айсберг» или «Плот». Какую выбрать ещё не решила, – ответила Рыся.
— Всего один вопрос, — я поднял руку вверх. – «Плот» Юрия Лозы?
— Господи! Какой такой юродивой козы. Что за вульгарщина? – кошка нервно передёрнула плечами. – Вот, смотри.
Рыся запрыгнула на стол. Грациозно встала на задние лапы, чуть подала грудь вперёд и, раскинув в стороны передние, выразительно посмотрела на меня.
– Вижу, не понял.
И она запела.
– «Титаник», мужик с бабой и плот. В конце клипа с плота мужик в ледяную воду нырнёт за бусами и не вынырнет, – пояснила Муська, достала из кармана платочек и заплакала. – А на роль мужика подходишь только ты-ы-ы.
— Или кот после бутылки коньяка, — в комнату заглянула Мотя и тут же спросила. – Кого топить-то будем? Я уже в тазик воды набрала.
Кот снова затянулся и выпустил очередную порцию дыма. Дым повис в комнате плотным киселём — видимость упала до нуля. Кто-то закашлял и открыл окно. Кисель лениво перевалил через подоконник и поплыл по огороду, цепляясь за кусты и ветки деревьев. Через несколько минут в комнате слегка прояснилось. Проступили контуры стола, стоявших на нём бутылки из-под коньяка, двух бокалов и пепельницы с недокуренной сигарой…
И двух кресел, в которых нас уже с котом не было.

Уже два часа кошка Рыся непрерывно работала в кабинете за столом, как академик на кафедре. Что-то высчитывала при помощи логарифмической линейки, чертила графики и аккуратным почерком заносила результаты в отдельные листочки. Я развалился беспечным студентом в маленьком кресле у противоположной стены и наблюдал за ней. Кот Фёдор сидел на подоконнике и смотрел в окно. Шёл двадцатый день самоизоляции народа от народа. Из всей семьи доступ на улицу имели только трое: хозяйка, пёс и иногда я.
— Рыся, чем ты там занимаешься? – спросил я.
— Решаю очень важную задачу, — серьёзным тоном ответила кошка.
— Твой университет закрыли, и ты перешла на дистанционное обучение?
— Пока ещё нет, — Рыся повернулась в мою сторону и уточнила. – В нашем доме проживает шесть человек. Правильно?
— Ну, допустим, — уклонился я от ответа, пытаясь понять, куда клонит умная кошка.
— Это три кошки, кот, ты и хозяйка, а из домашних питомцев только пёс Рик. Это вводная часть.
Рыся спрыгнула на пол, взяла исписанные листочки со стола и подошла ко мне.
— Я тут ознакомилась с постановлением Правительства области от 30 марта этого года за номером 286. Вот оно. Читай, — кошка сунула бумагу мне под нос и продолжила, — решила подсчитать, сколько времени проведёт Рик на улице, если будет гулять с каждым из нас по очереди по полчаса? Это вопрос задачи.
Рыся сделала многозначительную паузу. Заложила лапы за спину и стала ходить по комнате, как преподаватель по классу.
— Получается, что пёс, гуляя с каждым из нас хотя бы по полчаса, в сумме будет иметь три часа пребывания на свежем воздухе. Ежедневно. Каково? И где справедливость?
Тут кошка застыла в театральной позе и, заломив передние лапы, прикрыла глаза.
— Мир не совершенен, — развёл я руками и поспешил её успокоить, — но есть один выход.
— И какой? — Рыся с любопытством посмотрела на меня.
— Учитывая вашу феноменальную артистичность и умение к перевоплощению, я думаю, тебе с подругами просто нужно притвориться собаками. Хотя бы на время карантина.
— Хм, — кошка почесала затылок. — Собаками, говоришь?
—Да, — ответил я, — но придётся научиться лаять и при выходе из дома не лазать по столбам, заборам и деревьям, дабы не шокировать случайных прохожих.
Кошка вышла из кабинета и закрыла за собой дверь. Через пять минут в прихожей раздался многоголосый собачий хор.
— Ну, что, собаковод? — ехидно ухмыльнулся кот Фёдор. — Иди теперь на три часа выгуливать свою псарню, а я тут перед открытой форточкой посижу.